Круги фей [сказки и легенды германских народов о великанах, гномах, феях, водяных и домовых] - Автор Неизвестен -- Мифы. Легенды. Эпос. Сказания

С еще большим беспокойством она продолжала бежать вперед, пока высокие деревья леса не скрыли замок от ее взгляда. Но даже тогда Пак отказался оставить ее.

— Разве Геро, который, признаюсь, исполнил свой долг перед тобой, — разве он, если, как кажется, любит тебя, — захотел бы, чтобы я вернулся спасти его и оставил тебя без защиты?

Все дальше и дальше углублялись они в лес, где вместе провели столько приятных часов. Но теперь деревья, которые раньше тихо перешептывались, смотрели вниз, словно угрюмые великаны, и ночной ветер в ветвях завывал: «Беги! Спасайся!»

Внезапно впереди показался отблеск света — мягкое серебристое сияние. Тихое журчание воды донеслось до слуха беглецов, и через несколько минут они стояли на краю долины, которая, забытая людьми, располагалась в самом сердце леса.

Здесь, под прикрытием замшелой скалы, стоял уютный домик старого лесничего. Лунные лучи отражались от единственного окна и дрожали на каменной скамье перед дверью. Дом был необитаем, потому что добрый старик давно умер, и никто не жил в нем после его смерти. Но ничто не несло на себе следов разложения. В камине даже горел яркий огонь, а на крюке над ним висел кипящий чайник. Старый лесничий был хорошим другом Пака, и малыш любил, чтобы в маленьком домике было так же чисто и уютно, как раньше.

Мод благодарно улыбнулась и огляделась.

— Спасибо, дорогой Пак, — сказала она, — а теперь возвращайся к Геро. Я лягу на эту прекрасную постель из душистого мха и не буду бояться, обещаю тебе.

Когда Пак вернулся, он увидел, что усталость девушки пересилила ее тревогу, но по слезам, которые дрожали на ее ресницах, он понял, что она думает, даже во сне, о своем храбром паже, и боялся сказать ей, когда она проснется, что ему не удалось найти никаких следов верного Геро. Большая часть башенной лестницы обвалилась, и невозможно было найти его тело среди других тел под ее развалинами.

Когда девушка проснулась, ей на мгновение почудилось, что она находится в своей башне, потому что у открытого окна стояло богато украшенное резьбой кресло, единственное, что осталось ей от ее матери, в котором Мод так часто сидела и болтала со своим маленьким другом, а в углу стояли ее арфа и серебряное веретено с белоснежной нитью.

Но, увы, вскоре она вспомнила ужасы этой ночи, и когда в ответ на ее вопросительный взгляд Пак дрожащим голосом поведал ей о своих страхах за Геро, горе девушки нашло выход в горьких рыданиях.

Но Пак не позволил ей предаваться этим печальным мыслям. Отодвинув занавеску на стене, он показал ее изумленным глазам портреты ее дорогих родителей, которые висели точно так же, как в ее собственной комнате в башне. И пока она стояла, глядя на любимые лица, сложив руки в безмолвном волнении, огонь потрескивал в очаге под кипящим чайником, а Пак рылся в шкафах и сундуках, гремя тарелками и чашками, и готовил еду для себя и своей подруги.

Мод со счастливой жизнерадостностью юности почти забыла о своих ночных заботах, а румянец вернулся к ней вместе с пищей; ее утешала приятная болтовня Пака, и она охотно верила его предсказаниям о лучших днях.

— Ты должна остаться здесь, Мод, — сказал он, — пока не вернется твой отец и не накажет злого графа за его поступок. Ведь даже под защитой отца ты не будешь в такой безопасности, как здесь, в этом лесном убежище. Так что наберись терпения, и я со временем верну тебя твоим друзьям, даже Геро, если он еще жив, хотя это будет самое трудное. Но теперь я знаю, что он был достоин тебя, иначе он не смог бы сражаться так, как сражался прошлой ночью. Это было очень благородно!

— Если бы он был жив, вы могли бы стать друзьями, — сказала Мод со слезами на глазах. — Два таких дорогих, добрых существа не могут быть врагами всю жизнь.

Проходили дни и недели, а Мод все еще оставалась в своем укрытии. Время от времени Пак выходил посмотреть, что происходит в замке.

— Граф посылает шпионов, — я вижу, как они шныряют во всех направлениях, — чтобы найти наше убежище, потому что они, кажется, знают, что ты спаслась от огня, или подозревают об этом, поскольку не нашли тебя среди мертвых. Он хочет взять тебя в заложники, чтобы отвратить месть твоего отца. — И, когда щеки Мод бледнели при этих словах, он добавлял: — Но они не смогут найти тебя в этом лесу.

Итак, девушка оставалась в лесной хижине, и если бы утрата Геро и тоска по любимому отцу не терзали ее сердце, она могла бы быть почти так же счастлива в прекрасной долине, как когда-то в своем старом доме.

Пак каждое утро на рассвете принимался за работу, словно хотел наверстать упущенное за век безделья, и никогда не позволял Мод делить с ним домашний труд. Она сидела и пряла, на каменной скамье у двери, а он весело суетился вокруг маленького домика. Потом, когда вся работа была сделана, они уходили в лес, и казалось, что старые времена вернулись снова. Они по-прежнему лежали на мягком мху, глядя на тенистые деревья, пока Пак рассказывал свои удивительные истории.

Наступили осень и зима, и теперь свободные часы они проводили у веселого огня, горевшего в очаге. Никогда и ни у кого еще не было такого слуги и такого веселого товарища, как маленький верный гоблин.

Наконец пришла весна. И теперь Пак каждый день уходил посмотреть, что происходит в замке графа, потому что отец Мод осадил своего врага, надеясь заставить его выдать дорогого ему человека, которого он считал заключенным в этих стенах. Пак никогда не говорил скорбящему отцу о том, что его дочь в безопасности, потому что не хотел, чтобы она лишилась его защиты, пока ее могущественный враг не будет побежден или даже убит.

Чем зеленее становился лес, тем ближе наступало время падения замка. Оно было неизбежным, его оборона могла продлиться лишь несколько дней.

Таковы были новости, которые Пак принес однажды, придя на полуденную трапезу, и когда он снова вышел, чтобы получить дальнейшие сведения или, если это будет возможно, незаметно протянуть руку помощи осаждающим, Мод села на каменную скамью перед домом и попыталась занять свои дрожащие пальцы прядением. Но Пак отсутствовал дольше, чем обычно, и она с тревогой спрашивала себя, следует ли считать это хорошим знаком или наоборот.

Наконец она больше не могла этого выносить. Она встала и пошла по узкой